Игры разума (новая версия)

[Ishii]

Итак, я писала и, наконец, написала новую версию "Игры разума". Это уже точный вариант и больше ничего переделывать не буду.

Название: Игры разума
Автор: Ishii
Пейринг: Саске/Наруто (в далеком будущем), Обито/Рин (да-да, вам не кажется), на заднем плане Какаши/Ирука, Минато/Кушина
Рейтинг: пока общий, дальше видно будет
Жанр: агст, драма
Размер: миди (пока)
Состояние: в длительном процессе
Дисклаймер: все Кисимото.
Предупреждение: AU, ООС, присутсвует гет, до яоя как до луны пешком, все повествование, кроме пролога идет от лица Саске. Пролог остался прежним, первая глава изменилась.

пролог и первая глава

ИГРЫ РАЗУМА.

Пролог.

В комнате было темно. Не смотря на то, что была середина дня, все шторы в комнате были плотно задернуты, не пропуская ни единого солнечного луча.
В самом дальнем и темном углу сидел маленький мальчик лет семи, подтянув к себе колени и обхватив их маленькими ручками настолько сильно, насколько это вообще было возможно. Он раскачивался из стороны в сторону, уставившись черными глазами, которые не выражали ни единой эмоции, в единственную точку, и повторял как заведенный:
- Мама, папа, аники, где вы?
Внезапно дверь в комнату распахнулась, пропуская солнечный свет. Мальчик даже не вздрогнул, не повернулся на звук. Он продолжал сидеть в своей позе.
- Саске, милый, - раздался приятный женский голос, - ты опять сидишь здесь один, в темноте.
Женщина приблизилась к мальчику и присела рядом с ним, обнимая его и привлекая к себе.
- Почему, почему именно они? – большие черные глаза смотрят кажется в самую душу, в самое сердце женщины. Но она сама не знает ответ на этот вопрос.
- Я не знаю, Саске, не знаю, - она целует его в макушку и прижимает к себе сильнее, чувствуя, что плечи мальчика начинают вздрагивать.
Некоторое время они провели в молчании. Саске продолжал плакать, а женщина гладила его по черным волосам, зная, что сейчас она ничем не сможет помочь своему племяннику.
- Нам пора, - в дверях появился мужчина с темно-каштановыми волосами и такими же темными глазами, как у мальчика. Черные глаза были отличительной чертой всего клана Учиха уже на протяжении нескольких столетий.
- Уже идем, Обито, - сказала женщина, вставая сама и поднимая мальчика, который был так поглощен своими мыслями, что даже и не думал сопротивляться. – Саске, тебе надо переодеться. Я приготовила тебе одежду. Ты переоденешься сам или тебе помочь?
Мальчик поднял на неё свои большие черные глаза, пытаясь понять, чего от него хотят. Так и не дождавшись от племянника ответа, женщина тяжело вздохнула и подвела к кровати, на которой стопкой лежала одежда и принялась переодевать мальчика. Тот в свою очередь лишь послушно поднимал и опускал руки, когда от него это требовалось. Он уже успокоился, и в его глазах больше не было слез, они были абсолютно сухими, словно ничего не случилось. Женщина же казалось, наоборот, из последних сил сдерживала судорожные рыдания, готовые вот-вот прорваться наружу. Заметив это, Обито подошел к жене и прошептал ей на ухо:
- Рин, иди, успокойся. Я сам его переодену.
Женщина согласно кивнула и быстро вышла из комнаты, провожаемая удивленным взглядом мальчика и внимательным мужа.

* * *
В зале прощаний буддийского храма собралось много людей. Все как один, одетые в черное, с одинаково скорбными лицами. Женщины плакали, вытирая слезы белыми платочками. Мужчины стояли, лишь опустив голову. Изредка к мальчику, который стоял рядом с дядей и тетей, подходили люди, выражая свои соболезнования, говорили слова утешения и что-то еще. Но он никого не слушал. Он даже не знал и половины всех этих людей, среди которых были и родственники, и коллеги отца, и подруги матери, и немногочисленные друзья брата. Саске крепко вцепившись в руку своего дяди, неотрывно смотрел на три черных гроба, стоящих перед ним и не верил, что все это происходит на самом деле.
Что было дальше, Саске помнил смутно. Все остальное происходило словно в тумане. Лишь помнилось, как Обито чуть ли не силой заставил его подойти к гробу отца, матери и брата, чтобы отдать последнюю дань усопшим. Отпевание священника, прощальные слова родных и близких о том, какая это трагедия и как им будет не хватать их - мальчик не запомнил. Не запомнилась ему и похоронная процессия. Очнулся он уже на кладбище. Солнце, еще так ярко светившее с утра, заволокли серые и мрачные тучи, которые нависли над ними так низко, что казалось их можно потрогать руками, если немного подпрыгнуть. Подул сильный ветер, который проникал в самую душу, в сердце, замораживая изнутри.
Увидев, как опускают в землю тела самых родных и дорогих людей, Саске не выдержал. Он начал вырываться из рук дяди, кричать и плакать, а потом его мир погрузился в темноту...

* * *
Когда Саске открыл глаза, то понял, что находится в своей комнате.
- Что случилось? - спросил он и не узнал собственного голоса, таким он был безжизненным.
- Ты потерял сознание, - рядом возникла Рин. - Как ты себя чувствуешь?
- Голова болит.
- Тебе надо поспать, - тоном, не терпящим возражения, сказала женщина. Затем она подала ему стакан воды и маленькую таблетку. - Она поможет тебе спать без сновидений.
Саске послушно проглотил таблетку и опустился обратно на подушку.
- Рин, что будет дальше? - спросил Саске жалобным голосом. - Как я буду жить без них, один?
- Ты будешь не один, мы будем рядом и мы тебя не бросим. Не волнуйся, все будет хорошо, - женщина села на край кровати, приобнимая мальчика. - Сейчас ты поспишь, а завтра мы обо всем поговорим.
Саске согласно кивнул, почувствовав, как веки, словно налитые свинцом, медленно опускаются. Уже засыпая, ему на мгновение показалось, что его обнимают любящие и заботливые руки мамы.


Глава 1.
Десять лет спустя.

Меня зовут Учиха Саске. Сейчас мне шестнадцать лет, и я учусь в выпускном классе самой престижной старшей школы Токио. Я самый обычный подросток, у которого куча всяких проблем, связанных с переходным возрастом, желанием развлечься с друзьями, с отличием окончить школу и поступить в престижный университет. Хотя мне не надо волноваться о моем будущем. Все было решено за меня еще до моего рождения. Я – Учиха. И этим все сказано...

- Я дома! – крикнул я, заходя в большой и светлый холл.
Как и следовало ожидать, из гостиной появилась голова Рин.
- Ты сегодня поздно. Мы уже обедали. Ты что-нибудь будешь?
- Нет, спасибо. Мы после школы с ребятами в кафе посидели. Если что, я буду у себя.
Целую ее в щеку и отправляюсь в свою комнату.
- Саске, завтра годовщина… - начала тихо Рин, но я знаю, что она хочет сказать, поэтому не даю возможности договорить.
- Я помню. Но я не пойду, - быстро сказал я и убежал, пока она не начала проводить со мной воспитательную беседу. Вслед себе я услышал лишь тяжелый вздох своей тети...
Захожу в свою комнату, закрываю дверь и съезжаю по ней вниз, закрывая лицо руками. Ксо! Главное не давать себе думать об этом. Просто не думать. Но мысли сами, против моей воли, собираются в голове, снова и снова унося в прошлое.
В течение года мне удается закрывать глубоко в себе эти воспоминания, удается жить и улыбаться, удается быть обычным человеком. Таким же как все. Но раз в год, мне напоминают, вытаскивают наружу мои воспоминания. И тогда я снова становлюсь маленьким мальчиком, вспоминая, что я – сирота…
Медленно поднимаюсь и на ватных ногах подхожу к окну, и с ногами залезаю на широкий подоконник, прячась за темными плотными шторами. Странно, но эта привычка осталась у меня с детства. Когда мне было плохо или одиноко, я всегда залезал на подоконник и, спрятавшись за плотными шторами воображал, что меня никто не найдет. Но теперь я понимаю, что здесь я не смогу спрятаться, ни от себя, ни от Рин и Обито, моих тети и дяди, которые стали моими опекунами и по возможности старались заменить мне родителей, хотя я всегда относился к ним как к своим старшим брату и сестре. Ведь и я, и они сами понимали, что никто не сможет заменить мне родителей. Но они были рядом со мной, и мне этого было достаточно.
А завтра десятая годовщина их смерти… И хотя я давно вырос, у меня до сих пор осталось чувство нереальности, чувство того, что они просто уехали в командировку или отпуск, а меня оставили с тетей и дядей. И, сказать честно, за все это время я ни разу не был на их могиле. Вы можете меня осуждать за это, но так мне легче живется…
Сегодня снова идет дождь. Шум дождя немного успокаивает меня. Раньше я его любил потому, что в дождливую погоду Итачи, мой любимый аники, всегда читал мне, а я сидел, прислонившись к его боку, и думал, что так будет всегда. Сейчас я люблю дождь потому, что мне кажется, словно он один может понять меня, отражая мое внутреннее состояние. Я могу спокойно сидеть в своей комнате, на большом подоконнике, не боясь, что кто-то потревожит мое уединение. Кроме того, теперь дождь ассоциируется у меня исключительно с моими родителями и аники, лица которых я почти каждую ночь вижу во сне. И не только. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу их живыми и невредимыми, словно ничего и не было. Хотя со временем их лица стали более расплывчатыми. Неужели я забываю их? Иногда я думаю о том, что они еще живы, и умрут только тогда, когда я забуду их.
Воспоминание о семье отзывается болью в сердце, и я сглатываю подкатившиеся слезы. Прислоняюсь лбом к холодному стеклу, смотрю, как капли дождя стекают по нему и вспоминаю. В тот вечер тоже шел дождь…
Тогда родители уехали на какой-то очень важный прием. Итачи тоже поехал с ними. Как наследник клана Учиха, будущий владелец корпорации. Отец настоял на том, чтобы, начиная с тринадцати лет, Итачи потихоньку входил в курс дела, присутствовал на приемах, знакомился с партнерами. Это был его первый прием. Но тогда, разумеется, никто не знал, что он окажется последним…
Они уехали, оставив меня с гувернанткой, очень милой, доброй и отзывчивой женщиной. Весь вечер шел проливной дождь, из-за которого в окно вообще ничего не было видно. Мы сидели в гостиной, у камина, и Шизука-сан заставляла меня читать ей сказки. К шести годам я читал достаточно бегло, но часто отлынивал от этого занятия, предпочитая, когда мне читают Итачи или мама. Разумеется, пока не видит отец. Я устал. Постепенно мои глаза начали закрываться. Заметив это, Шизука-сан взглянула на часы и сказала:
- О, уже так поздно. Саске, тебе пора спать.
- Я не хочу ложиться спать. Я обещал Итачи, что дождусь его, а он мне обещал, что расскажет, как прошел прием.
- Уверена, вы сможете поговорить об этом и завтра. Уже и так слишком поздно.
- Но, Шизука-сан, пожалуйста! – я изобразил щенячьи глазки, против которых она никогда не могла устоять.
Няня ненадолго задумалась, обдумывая мое предложение. А затем в ее глазах появился уже знакомый мне хитрый огонек.
- Нам обоим известно, что будет, если по возвращении родителей, ты еще будешь не в кровати, - она сделала небольшую паузу, словно давая мне время обдумать смысл ей сказанного. – Поэтому ты пойдешь, умоешься, а потом сделаешь вид, что лег спать. Когда они вернуться с приема, я дам Итачи знать, что ты еще не спишь, и он сам к тебе зайдет и все расскажет. Как тебе идея?
Я немного подумал над её словами, и согласился. Кроме того, у меня все равно не было выбора. Шизука-сан часто прикрывала нас с Итачи от родителей, позволяя делать то, что было недопустимо по мнению отца. Именно за это я ее и любил.
Поднявшись с дивана, я отправился в свою комнату. Быстро умылся и переоделся в пижаму. Но в кровать ложиться не стал, тогда я бы точно уснул. Взяв побольше подушек, я устроился на подоконнике. Из моего окна открывался вид на дорогу. Раньше я часто смотрел на нее, когда ждал возвращения брата из школы. Вот и в тот вечер, взгромоздившись на холодный подоконник, я ждал. И пусть из-за проливного дождя вообще ничего не было видно, для меня это было не важно. Прислонившись лбом к стеклу, я воображал, что вот-вот услышу звук приближающейся машины. Но время шло, и слышен был лишь шум дождя за окном. Я сидел и слушал его, и не заметил, как уснул...
Разбудили меня громкие голоса, доносившиеся из гостиной. Я обрадовался, решив, что это вернулись родители и Итачи. Но аники все не поднимался, а суета внизу никак не заканчивалась. Появилось какое-то странное предчувствие, словно случилось что-то плохое. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я вышел из комнаты и тихонько пробрался к лестнице. Спрятавшись за перилами я посмотрел вниз. Родителей не было, так же как и брата. Зато я увидел Рин и Обито, которые о чем-то спорили с Шизукой-сан, и еще каких-то людей, которых видел впервые в жизни. С самого детства отец воспитывал нас самыми суровыми методами, вдалбливая в нас семейные ценности, традиции и правила этикета. Поэтому с самых пеленок мы знали, что нельзя подслушивать, так же, как нельзя встревать в разговор старших, до тех пор, пока тебя не спросят или не позовут. Я сидел в своем укрытии на вершине лестницы и пытался понять, что происходит. Из отдельных, долетающих до меня обрывков слов и предложений, я понял, что речь идет о моих родителях. Непонятный страх, появившийся еще в комнате, только усилился. Не в силах справиться с охватившим меня беспокойством и любопытсвом одновременно, я вышел из своего укрытия и на ватных ногах пошел вниз.
Меня заметили сразу, поэтому все разговоры враз прекратились, словно я застукал их за чем-то запрещенным.
- Саске? Что ты здесь делаешь? Почему ты не в постели? - первой спросила меня Шизука-сан.
- Что случилось? Где родители? Где аники? - сразу спросил я, проигнорировав ее вопрос, хоть и понимал, что это невежливо.
Взрослые переглянулись. В глазах тети и гувернантки я увидел слезы, от чего мне самому захотелось плакать. Обито же стоял с самым невозмутимым видом. Видя, что никто из них не собирается мне отвечать, я подергал Обито за штанину брюк:
- Что случилось?
Дядя опустился передо мной на корточки, держа меня за плечи. Спустя время мне кажется, что в ту минуту я уже знал, что мне сейчас скажут.
- Саске, дело в том, что сейчас идет очень сильный дождь. Настолько сильный, что дальше вытянутой руки вообще не видно. Они ехали слишком быстро и…
Обито не договорил. А я всегда был слишком догадливым ребенком. Я все понял без его слов, прочитал это в его глазах.
- Нет, нет, это неправда. Скажите мне, что с ними все в порядке!
Я начал вырываться, но у дяди была слишком сильная хватка и шестилетнему мальчику не справиться с ним. Тогда, помню, я просто уткнулся носом ему в грудь и стал плакать, горько, надрывно. Так я плакал первый и последний раз…
Видимо у меня была истерика, и я отключился. Я плохо помню, что было дальше. Когда я очнулся, то обнаружил себя в собственной кровати. Рядом со мной сидела Рин и гладила меня по волосам.
- Все будет хорошо, милый, - тихо говорила она. Тогда я сильно разозлился на нее. Как она могла такое говорить? Как может быть все хорошо, когда все плохо? Но только сейчас я понимаю, что она успокаивала скорее себя, чем меня.
Тогда я снова стал что-то кричать и вырываться, только на этот раз из рук Рин. Я не спрашивал, как это случилось. Для меня это было не важно. Важно было лишь то, что их больше не было. Когда я успокоился, у меня началась апатия.
Много позже я прочитал в газетах того времени об автомобильной аварии на трассе в проливной дождь, в которой никто не выжил. Всего три слова: водитель не справился с управлением. А трех самых близких мне людей больше не было.
Все события того дня разделили мою жизнь на две части: ту часть, в которой родители и брат были со мной, и ту, в которой я остался один.
Из воспоминаний прошлого меня вывел голос Рин, неожиданно вторгшейся в мой воображаемый мир:
- Саске, ты снова сидишь здесь? – голос ее звучал обеспокоено и я понимал почему.
- Не волнуйся, все нормально, - я улыбнулся ей и она, кажется, поверила.
- Хорошо. Тогда слазь отсюда, и пойдем ужинать.
- Да, конечно. Уже иду.
Я слез с подоконника и отправился вслед за тетей. Ненадолго остановившись в дверях, я оглянулся. В комнате было темно и тихо, был слышен лишь шум дождя за окном. Мой мир…